 |
 |
 |
 |
 |
Цитата
Пространство местечка воспринималось традиционным сознанием в бытовом, религиозном и мистическом плане в соответствии с галахическими пред-ставлениями, народными обычаями и местными традициями.Городские стены или валы защищали замкнутое, «одомашненное» пространство города (местечка) от открытого пространства природы — леса, дороги, реки, — таивших реальную или мнимую опасность. Городские стены служили также субботней границей (эрувом), которая условно объединяла отдельные еврейские дома и кварталы в общее владение и от которой в субботу нельзя было удаляться более чем на 2000 локтей (около одного километра). Мезуза (футляр с текстами молитв на свертке пергамента), прибитая к дверному косяку каждого еврейского дома, ограждала его пространство от злых духов, подобно стражам у городских ворот, охранявшим город от врагов.
Своё значение имели и страны света. Внутренний взор еврея всегда был устремлен «на восток» — в сторону Иерусалима, оттуда — с востока — дол-жен был появиться Мессия. Страны света служили ориентирами при построй-ке синагоги, на её восточной стене располагалась ниша арон-кодеша, к востоку были обращены лица молящихся. Распространённый текст надписи над арон-кодешем — «На востоке встаёт солнце» — продолжался другой строкой из священного текста: «От восхода и до захода прославлено имя Господа». В каждом доме восточную стену украшала нарисованная или вырезанная из бумаги декоративная табличка—«мизрах» («восток») с именем Всевышне-го и символическим изображением.
Пространство местечка не воспринималось как однородное в отношении святости или магической силы. Доминанты ландшафта — синагога и клад-бище — оказывались наиболее существенными доминантами и в картине мироздания. Магической силой обладали не только здания старых синагог, но даже их руины. Фольклорные истории рассказывают, как по ночам в них со-бирались духи умерших, всегда готовые призвать к себе прохожего. Кладбище, соединявшее в себе представления о святости и ритуальной нечистоте, было самым подходящим местом для проведения мистических обрядов, таких, например, как свадьбы нищих во время эпидемий. Могилы хасидских цаддиков обладая особой магической силой, привлекали к себе нуждавшихся в их поддержке.
Целебное действие оказывали и миквы благочестивых раввинов и цаддиков. Многочисленные паломники из Подолии и Волыни приезжали, например, в Бердичев, чтобы, окунувшись в воду миквы цаддика р. Либера, излечиться от глазных болезней.
Дворы хасидских цаддиков — реализованная метафора идеи Царства — включали просторную резиденцию (дворец) и клойз или бейт-мидраш. Наполненные прислугой, учениками и последователями цаддиков, они становились центрами притяжения для сотен, а в праздники — тысяч хасидов.
Преданиями были окружены подземелья и подземные ходы, проложенные под большинством подольских местечек. Фольклорные истории рассказывают о подземных городах, лесах, зверинцах, о тайных ходах, ведущих в Иерусалим.
Отношение к дорогам было окрашено напряжённым ожиданием Мессии. Проблема определения дороги, по которой он придёт, в течение столетий оставалась актуальной темой споров среди детей и взрослых.
Тот или иной город или местечко ассоциировались в народном сознании в первую очередь с именем жившего там знаменитого раввина или цаддика. Праведник или его могила сообщали святость всему местечку. В народном сознании укрепилась вера в то, что могилы праведников защищают местечко от катастрофических событий. В связи с этим считалось, например, что эпидемии и погромы не случайно миновали Меджибож, что ему не страшна и нацистская оккупация.
Б. Хаймович, В. Лукин. «100 местечек Подолии» Харьков, 1999